Многодетная мать, взявшая ребёнка-инвалида: «Он мог родиться и в моей семье»

В семье астраханки Кристины Хлухи шестеро детей от 6 до 11 лет: Георгий, Григорий, Анастасия, Надежда, Елена и Александр. Двое из них – Надя и Алёна – под опекой, причём шестилетняя Надя – с диагнозом ДЦП.

Как не побояться взять в семью ребёнка с особенностями и с чем сегодня сталкивается многодетная семья в Астрахани? «Прожектор» поговорил с Кристиной в перерывах между кружками и реабилитационными занятиями.

Кристина, расскажите, про ваших детей?

У меня 6 детей – 3 мальчика и 3 девочки. Так получилось, что кровные у меня три мальчика и старшая девочка, которой 10 лет, ещё две сестрички – Алёна (8 лет) и Надя (6 лет) под опекой. Надя у нас ребёнок с ДЦП. Мы её забирали в 3 года, когда она не ходила и не говорила. Но когда спрашивают: «это ваши?», я говорю: «это мои!». Сейчас представить и сказать, что когда-то было без них, я не могу.

У вас четверо своих детей. Когда пришла эта мысль, что хотелось бы ещё взять ребёнка?

Такого конкретного желания, что мне хотелось бы ещё детей – не было. Понимаете, у меня четверо детей, с которыми я провожу всё своё время и отдаю всё, что может дать мама. А есть дети, у которых нет мамы, а она должна быть. И если я могу сделать что-то, чтобы таких детей было меньше, я это делаю.

Детей-сирот в нашей стране и мире — миллионы. Почему именно на этих девочках вы остановились?

Это сложный вопрос. Не бывает такого, что ты ходишь и выбираешь: вот этот ребёнок мне нравится или может вот этого взять? Нет, это не так. Просто Бог тебе посылает этого ребёнка. Я не ходила и не выбирала, это то, что я увидела первым.

Единственное, что меня волновало, есть у нас вообще в Астрахани реабилитация детей-инвалидов? Потому что если брать такого ребёнка, то важно и не навредить ему, заниматься им. Я понимаю, что ребёнку лучше в семье, даже если им никак не заниматься, но это же те дети, за которых несёшь ответственность ещё и документально.

Как Вы в итоге справились с уходом за Надей?

Нашлись добрые и хорошие люди, которые знают об этом больше, чем я. Представьте, я как мама четверых здоровых детей понятия не имела о том, что нужно делать с ребёнком с диагнозом. Естественно я стала искать информацию. Я понимала, что ребёнку требуется реабилитации, но у нас не та форма заболевания, которая требует специальных медицинских препаратов. Скорее это лечено-физическая терапия, больше массажа, движений, каких-то операций. К примеру, ногу Наде мы вытягивали в гипсе.

Я сама по образованию преподаватель, и мне не так сложно заниматься чтением или какими-то развивашками, как делать массаж правильно, искать невролога, который поставит диагноз. Но каждый раз Бог посылал людей, которые помогали, давали консультацию, советы, контакты. Я не была в вакууме или панике.
Надя у нас вообще боец. Она родилась на 25 неделе весом 750 граммов и не дышала. Я была в шоке и поняла, что это борец за жизнь. Как этому ребёнку можно сказать: я не смогу тебя реабилитировать? И потом представьте, у вас родился ребёнок с диагнозом, что вы будете делать? Так же, как и любая мама — искать выход.

Ещё нас поддержал «Елизаветинский» фонд. Такое человеческое и доброе отношение встречаешь сегодня крайне редко. Занятия там дают хороший эффект. Несмотря на то, что Надя погрызла у логопеда почти все инструменты на занятиях, через 2 встречи её «прорвало», и она заговорила.

Чем опека отличается от усыновления?

Усыновление – это когда ты можешь дать ребёнку свою фамилию, это ребёнок равный в правах с твоим кровным. В нашем случае я имею право лишь на определённые действия, поскольку дети под опекой и у нас даже разные фамилии. Плюс идут «опекунские» на содержание. Когда вставал вопрос об удочерении, это тоже был важный фактор, поскольку абсолютно вся социальная помощь, которую государство даёт на Надю, идёт на её реабилитацию.

Вы взяли девочек, когда Наде было 3 года, а Алёне 6, как отреагировала ваша семья?

Если бы у меня не было поддержки близких, у меня не было бы четверых детей. Мои родные с пониманием относятся к этому. В мае моему дедушке исполнилось 90 лет. До 86 лет он каждого ребёнка выхаживал сам, занимался с ними. Мы живём все вместе. Дети тоже приняли девочек. Давно говорили: когда мы сестричку заберём? Сейчас они подросли и спрашивают: а мы ещё возьмём?

Какой у вас распорядок дня?

В школьное время расписание сложное. Надо чётко распределить, кому в школу, кому в музыкальную школу , Наде надо на реабилитацию. Но мы стараемся обязательно завтракать все вместе, потому что утро это то время, когда мы собираемся всей семьёй. Потом старших я отвожу на занятия. За обедом стараемся тоже встретиться все вместе. Ещё среди дня я даю детям просто отдохнуть. Потом уроки и домашние заботы. Мы живём в Началово в своём доме. У нас куры и кролики. Это скорее контактный зоопарк, чем хозяйство, но мы объясняем детям, что вы прочитаете книги, получите образование, будете умными, но умея работать руками, вы получите больше возможностей в жизни.

Как проходит социализация у Нади?

Без проблем. Всё же у ребёнка-инвалида своя ментальность. Она по-другому воспринимает этот мир, очень любит его. Это не просто поведение ребёнка из детского дома, это поведение ребёнка чистого душой. С её социализацией было меньше проблем, чем со старшей приёмной Алёной. Та понимает, что мир к ней повернулся не той стороной, а подсказать ей, что это просто период, который надо пережить, никто не мог.

А девочки в курсе, где их биологическая мама? Что-то известно о её судьбе?

Для меня это то, что уже случилось и копаться в этом или судить её я не хочу. Я люблю детей без розовых очков. У меня есть свои задачи, и я считаю, что мама это я. Я привела их в семью, в нормальную жизнь. Когда мне говорят: а вот придёт их мама, я отвечаю — это биологическая мама, а настоящая мама – я. Я считаю, что когда ты оставляешь ребёнка, статус мамы теряется. Не может мама оставить ребёнка. Материнство это большое счастье и большая работа одновременно

Вы не жалеете о том, что не построили карьеру?

Перед декретом я успела немного поработать. По образованию я преподаватель французского языка и культурологии. Сначала брала частные переводы на дом, потом уехала с мужем в другой регион и работала как носитель русского языка и преподавала детям его. Я понимаю, что на работу я уже не вернусь. Надя будет требовать моего присутствия всегда. Это не изменить, и ни один работодатель в восторге от этого не будет. Но когда дети подрастут, я хотела бы заняться какой-то социальной работой, как это делают, к примеру, в «Елизаветинском» фонде. Сейчас я мама 24 на 7. Я получаю удовольствие от этого. Мы читаем книги, одеваем платья и украшения. Это мои любимые дети, это моё счастье, я хочу показать людям, что быть многодетными – это счастье. Хотя сегодня сложная финансовая политика в этом отношении.

Как органы опеки проверяют вас?

Раз в полгода. Обращается внимание на всё. Но каждая мама создаёт для своего ребёнка лучшие условия. Органам опеки самим тяжело. Их ограничивают в финансировании и кадрах. Мы должны попытаться найти общий язык. Какой-то поддержки сверху я не жду, но наш город хорош тем, что здесь работают человечные люди. Нас поддерживают в нашей Началовской школе, нас принимают с нашими особенностями в музыкальной школе. Это вопрос людей отдельных, а не целого общества.

2019-06-29T00:00:00+00:00

29-06-2019